ГОРНАЯ ОБЩИНА ДОНИФАРС
В Донифарсскую общину входили три поселения - Донифарс, Лезгор и Кумбулта. От остальной Дигории они отличались скромностью хозяйственных ресурсов и демократизмом общественного устройства. Л. Штедер пишет в рапорте 1781 г.: «Эти деревни являются маленькими республиками, которые считались их соседями, благодаря их прочному положению, непреодолимыми, и с незапамятных времен жили во вражде с дигорами». М. Кипиани обследовал владения общины ровно через столетие, в 1881 г.: «Донифарсцы занимают южный склон Скалистого хребта, идущего от горы Ваза.
Жители положительно взрыли всю эту покатость, обращенную к Уруху и загромоздили всю местность глыбами и кучами камней, образовав между ними пашни и небольшие сенокосы. <...> Местность эта, обращенная на юг, прямо на солнце, зимою редко когда удерживает снег и это обстоятельство дает жителям возможность держать скотину на подножном корму, летних же пастбищ на северном склоне того же хребта у них имеется не много.
Представления о всеобщинной собственности на территорию сохранялись и в XX в. По записям 1969 г., основные пастбищные угодья составляли общинную собственность, за пользование которой население «выдавало в пользу общины с каждого участка по 15 баранов» - их использовали во время общих праздников и общественных работ. Известны также три покосные поляны в общинной собственности, каждая из них ежегодно делилась для заготовки сена на следующих условиях: две четверти поляны — на долю селения Донифарс и по одной четверти — селениям Лезгор и Кумбулта. Формула раздела склоняет к предположению, что Кумбулта - обособившийся отселок Лезгора, древнейшего селения общины (в нем, по преданию, жили некогда родоначальники-основатели). Необходимое уточнение вносят прошения жителей Кумбулты, которые называют свое селение самостоятельным «уделом», но территориально связывают его именно с Лезгором, а себя просят наделить «преимуществами наравне с Лезгорцами». Скорее всего, Кумбулта -это поселение, основанное на землях Лезгора пришельцами, которые были допущены туда на определенных условиях. По их собственному признанию, они, например, «не имели права владеть крестьянами», то есть - в соответствии с терминологией середины XIX в. - заводить кумайагов и холопов. Первоначальное разделение территории на две части, произведенное родоначальниками и основателями селений Лезгор и Донифарс, упоминается в предании, по которому братья Сата и Гаго (вариант: Гагу) поселились сначала в Лезгоре, а затем младший ушел в Донифарс. Разделив землю, братья основали два самостоятельных поселения. Соответственно Сата считался предком лезгорцев, а Гаго – донифарсцев.
Общая картина землевладения и землепользования в Донифарсской общине восстанавливается по документам середины XIX в. К этому времени традиционные устои жизни донифарсцев были мало потревожены политическими событиями и социальными конфликтами, в которых активно участвовали другие общины Дигорского общества. Здесь не происходило массового переселения на равнину, а выехавшие жители старались не порывать связей с общиной, заботясь о сохранении своих землевладельческих прав.
Точные данные о численности населения появляются лишь в середине XIX в. В начале 60-х гг. XIX в. в Донифарсе было 47 дворов и 459 жителей, в Лезгоре - 31 двор и 328 душ, в Кумбулте - 18 дворов и 152 души. Общая численность общины составляла 96 дворов и 939 жителей. В 1882 г. в общине числилось уже 116 дворов и 1276 душ, из которых лишь 7 семейств (39 душ) не имели собственной земли, еще 7 дворов (43 души) имели по 30 кв. саж., наделы остальных составляли: по 600 кв. саж. (7 дворов), 900 кв. саж. (14 дворов), 0,5 дес. (20 дворов), более 0,5 дес. (49 дворов), 12 семей имели в собственности по 2 десятины и более, при этом в подворном владении находились только пахотные и сенокосные участки, пастбища оставались коллективной собственностью селения или всей общины. (Квадратная сажень равна 4,55 кв. м, а десятина — 1,09 гектара.)
Нераздельность пастбищных угодий, являвшихся базой горного скотоводческого хозяйства, послужила основой сохранения демократических принципов самоуправления и препятствием для развития социальной дифференциации. В этом смысле Донифарсская община напоминает те группы алагирцев (например, мизурцев), у которых традиционные общинные формы землевладения и общественных отношений ограничивали возможности возвышения одних родственных групп в ущерб другим.
Тем не менее в селении Донифарс сложилась группа семей, занимавшая привилегированное положение и претендовавшая на равные права с феодалами Тапан-Дигорской и Стур-Дигорской общин. Общим названием этой знати, как и в других осетинских обществах, служило «родовое» прозвание, образованное от имени легендарного предка — гагуатзе («потомки Гаго»). Однако потомками Гаго считали себя все коренные жители селения Донифарс. Не случайно и граница между рядовым населением и знатными гагуатами была довольно расплывчатой: на почетное звание претендовали около двух десятков фамилий.
Комитет под председательством М. А. Кундухова, поставивший задачу определения «личного состава» высших сословий Дигории, добился от народных депутатов жесткого отбора. К сословию гагуат были причислены четыре фамилии: Кабановы, Кануковы (включая патрилинидж Хорановых), Кобегкаевы (включая патрилинидж Алиевых) и Найфоновы - всего 11 семейств. В числе преимуществ, выделяющих гагуат из среды общинников, комитет отметил со слов донифарсских депутатов следующие отличия: во-первых, сравнительное богатство; во-вторых, владение холопами и кумайагами; в-третьих, особое уважение в народе.
Закрепить экономическое преимущество и создать надежную материальную основу для социального превосходства в условиях общинного строя возможно (как показывает изучение северо-восточных обществ горной Алании) лишь путем выделения пастбищ в фамильную или семейную собственность. Гагуата же пользовались общественными выгонами, а по количеству пахотных и сенокосных угодий (сведения 70-х гг. XIX в.) мало чем отличались от остального населения, точно так же и наличие холопов и даже кумайагов было скорее признаком материального достатка, нежели сословной элитарности - прямую связь с богатством подчеркивали сами депутаты, а сословная комиссия отмечала в 1871 г., что значение гагуат «выражалось только тем, что они были богаче и потому имели своих кавдасардов и кусаков, но таковых могли иметь и донифарские фарсалаки». В этом же ряду «недостаточных» отличий стоит и народное уважение, не могущее быть надежной основой социального статуса.
Замечательным подтверждением двойственности положения гагуат является черновая запись, сделанная в ходе обсуждения на одном из документов комитета М. А. Кундухова: «Гогияты происходят из простого сословия, в прочем как относительно женитьбы и кровомщения они во всем равны с простым классом, некоторые из Гогият имеют кумияков, но это право имеет всякий из простых, кто имеет средства. Бадилаты (высшее сословие соседней Тапан-Дигорской общины. - Р. Б.) тоже согласны».
С точки зрения включенности гагуат в социально-экономическую систему внутриобщинных связей такая квалификация вполне понятна в устах депутатского большинства, представлявшего общины со сложившимся феодальным правом.
Окончательное суждение депутатов состояло в признании гагуат «высшим сословием» Донифарсской общины: «Они имеют своих узденей, кавдасардов и холопов, над которыми имели влияние и получали с них подать по особому условию. Гогоаты с Царгосатами (высшее сословие соседней Стур-Дигорской общины. - Р. Б.) ведут обоюдное родство, а Бадилаты хотя выдавали за них своих дочерей в замужество, но на их дочерях не женились. По кровомщению Гогоаты считаются ниже Бадилат <...> В отношениях к своему народу, как в обидах, так и по кровомщению, Гогоаты имеют небольшое преимущество». Ключевым пунктом этого заключения является сообщение о том, что гагуата «имеют своих узденей». Именно этот факт, удостоверяемый депутатами, и составляет главное отличие элиты от рядовых общинников, сближающее гагуат с феодальной знатью других дигорских общин. «Уздень» здесь имеет характерное для Дигорского общества значение подвластного крестьянина (уездон), а сословный комитет 70-х гг. XIX в. пользуется при описании Донифарса термином «фарсалак». По-видимому, «уздени» или «фарсалаки» гагуат - это те самые пришельцы, которые искали покровительства Гаго, как сказано в родословном объяснении 1860 г.: «И в то время если из какого либо общества или племя придет к нему под покровительство человек, то он его принимает к себе жить, но только с тем, чтобы он был его подданный т. е. все приказания его исполнял безотговорочно и в точности и платил ему условную дань или подать, и таким образом набралось к нему несколько семейств». По заверению четырех фамилий, они «тоже до минувшего года получали с народа, живущего в Донифарсе, дань». Сама возможность такого переселения под покровительство гагуат усматривается из правила, согласно которому за воровство у того, кто «переселится из другого аула к нам на жительство в соседи» кумайаг штрафовался быком.
Список кумайагов (два десятка глав семей) Донифарса, которые «предком моим Гогиатом приобретены были», приведен в прошении Хамурзы Кабанова, поданном в 1860 г. Он просит заставить этих людей исполнять повинности, от которых те отказались «два года тому назад».
Названные кумайаги были членами сельской общины, некоторые из них подали прошения, в которых причисляют себя к привилегированному сословию гагуат. Обязанности кумайагов, описанные X. Кабановым, имели явную патриархально-родственную форму. Выдавая дочерей или сестер замуж, кумайаги посылали своим «старшим» родственникам-гагуатам быка и угощение, в ответ последние санкционировали готовящийся брак («мы не должны им препятствовать на выдачу девицу в замужество»). Старшему из своих родственников-гагуат кумайаг посылал долю поминальной пищи. В случае отсутствия мужского потомства выморочное имущество кумайагской семьи переходило в собственность «старших» родственников-гагуат, которые обязаны были «забрать женский пол к себе в дом». Дважды в год кумайаги приносили гагуатам угощение, состоящее из кувшина пива и пирогов.
Родственная основа этих отношений очевидна. Обычай предусматривает в подобных случаях и ответные обязательства. Упоминание о них находим в показаниях донифарсских депутатов комитету Кундухова: «Кавдасарды никогда не подчинялись Гогоатам, напротив как родственники их, они пользовались взаимным уважением, и по принятому обычаю делали Гогоатам только подарки, каковые получали и от них».
В Лезгоре и Кумбулте, несомненно, также происходил процесс социальной дифференциации. Караевы, Левановы, Хачировы и некоторые другие фамилии имели значительное влияние и сравнительно высокий экономический потенциал. Однако общинная элита этих селений еще не сумела оформиться в корпорацию со сколько-нибудь определенными правами и статусом. Интересно, что лезгорцы признают преимущество гагуат и наивно объясняют его в одном из своих прошений: «Одаренный от природы смелым характером, Гагу разными средствами во время закоренелого невежества приобрел себе холопов и кумияков, и чрез это потомки его пользуются в народе особым уважением».
Особое «право владеть крестьянами», присвоенное, по мнению соседей-лезгорцев, донифарсской знатью, подтверждается документами по освобождению зависимых сословий в 1867 г. Единственное исключение составил лезгорец Соз Леванов, имевший номылус и дочь от нее. Остальные 9 номылус и 21 кумайаг, жившие в семьях своих отцов, принадлежали донифарсским гагуатам. Владение холопами повсюду в Осетии являлось всеобщим правом и зависело лишь от желания и состоятельности потенциального рабовладельца. Из 43 холопов, освобожденных в Донифарсской общине, 20 были собственностью гагуат, составлявших около 10 % населения.
Таким образом, гагуата являлись общинной верхушкой, которая развивала свое влияние в условиях общественной собственности на пастбища. Верховенство гагуат, создавших дополнительные экономические возможности увеличением рабочей силы в своих хозяйствах (кумайаги и холопы), опиралось на контроль над «младшими» родичами - вольными кумайагами и поддерживалось брачными связями с феодальной знатью Тапан-Дигорской и Стур-Дигорской общин. Общественного веса и хозяйственных ресурсов гагуат было достаточно для того, чтобы выступать покровителями переселявшихся в Донифарс сторонних лиц - фарсаглагов, которые получали право пользоваться общинным земельным фондом. Экономическая и социальная дифференциация происходила в Донифарсской общине без разделения владельческих прав на пастбища, но с постепенным расширением зоны фактического контроля над хозяйственной жизнью сельской общины - через отношения с клиентами-фарсаглагами и общинниками-кумайагами и присвоение (с помощью труда подвластных кумайагов и холопов) непропорционально высокой доли прибавочного продукта при эксплуатации альменды.
См.: Бзаров Р. С. Дигорское общество Алании: очерки социальной истории. - Владикавказ: ИПЦ СОГУ, 2020. - 144 с.
