Так получилось, что в моём роду были не только собиратели осетинского фольклора: мой прадед профессор Борис Андреевич Алборов и брат моей прабабушки - профессор Губади Дзагуров. Но и известные сказители эпоса - Рамон Дзусов и легендарный сказитель Дигории Кертибити Кертиби. Рамон Дзусов был родным братом моей прапрабабушки Зарады, а мать Кертиби - Дзодзо была урождённой Дзагуровой.
И, хотя, в юности у меня были совершенно иные планы: я уехала из Осетии, Всевышний даже в Испании нашёл человека, который "заставил" меня заниматься Дигорским Фольклором. Это был Агусти Алемань. На самом деле он, как настоящий Дон, сделал предложение, от которого нельзя было отказаться. Он сказал:" Почему бы тебе не заняться переводом и комментариями нартских сказаний на испанский?" А выбор языка был очевиден. Ведь Дигорский язык гораздо архаичней, чем иронский. А значит ближе к аланскому, сарматскому, скифскому и прочим мёртвым языкам. С точки зрения индоевропеистики и связей между индоевропейскими народами тоже очень ценный материал.
Работе с дигорскими сказаниями я посвятила немало лет и сегодня мне очень хочется поделиться с вами небольшим рассказом об удивительном человеке, который не просто донёс до нас самое большое богатство нашего народа, но который сам является нашим сокровищем, ибо без певца-сказителя сам эпос не существовал бы.
Некоторые люди, например, женщины в старину, как моя прапрабабушка Зарада, имели обычай рассказывать вечерами сказки и маленьким и взрослым, но сказитель, это было ремесло, которому обучали с детства и только избранных мальчиков.
Так как мне пришлось прочесть множество сказаний, то в какой-то момент в голове стали возникать аналогии, сравнения и складываться собственное впечатление о мастерстве разных каданганагов. Сказания Кертиби отличаются богатым деталями сюжетом, наличием интересных второстепенных персонажей, за которыми открываются собственные истории, и которые раскрывают нам связи с другими эпическими традициями. Они дают обширный материал для исследований не только в рамках дигорского фольклора, но и для сравнительного анализа архетипов в среде индоевропейских народов. Что это нам даёт? Наследование, взаимопроникновение образов решает потрясающие вопросы о взаимосвязях, родственности, миграциях народов, которые сегодня могут проживать в колоссальном удалении друг от друга. Вместе с другими науками фольклористика сможет рассказать нам многое о нашем происхождении, о жизни наших предков. И чем богаче фольклорный материал, тем больше загадок мы можем разгадать. Поэтому имя Кертиби столь значимо для нас.
До Губади Дзагурова дигорский фольклор начал собирать Гарданти Михал. В 1902 и 1903 годах он сделал уникальные записи от Кертиби.
А Губади впоследствии составил сборник фольклорных записей Михала Гарданти «Памятники народного творчества осетин» (1927 г., выпуск II) и в предисловии к нему рассказал о личности Кертибити Кертиби. Пожалуй, это самая ценна информация, которая дошла до нас об этом мастере дигорской эпической традиции.
"Большинство сказаний, помещаемых в настоящем выпуске, записаны Михалом Гарданти со слов и с напева известного народного певца Кертиби Кертибити (Kertibi Kertibiti), а небольшая часть от других лиц, в том числе от деда своего Баззе Колойти (Bazze Kholojti), Инала Базити (Inal Baziti) и др. Наиболее известным и замечательным певцом, знатоком и хранителем устного народного творчества был Кертиби Кертибити. В виду этого, а также в виду того, что тип осетинского народного певца пока не получил своего отображения в науке, необходимо остановиться на личности этого в своем роде замечательного человека.
Кертиби Келеметович Кертибити (Kelemeti furt Kertibi Kertibiti) родился в 1834 году в маленьком горском селении Вакац (Uæqæс) Дигорского ущелья и умер там же в январе 1914 года. Мать Кертиби Дзотдзо, урожденная Дзагурова, была замужем за Келеметом Тугановым; со стороны бабушки он был в родстве с фамилией Загаловых, а со стороны прабабушки — с фамилией Цакоевых. В те времена баделяты, т.е. представители привилегированного сословия в Дигории, имели по несколько жен, при чем одна из жен баделята должна была происходить обязательно из другой привилегированной фамилии (кабардинской, балкарской или осетинской в большинстве случаев) и только она считалась действительной женой. Дети от этой жены считались представителями привилегированного сословия, а дети от остальных жен, происходивших из простых крестьян (færsag adæm, adæmi xadt), в привилегированный род или фамилию не принимались, а считались рабами своего отца. Жены баделятов, происходившие из крестьян, назывались qumajag uostitæ (жены-кумиачки) а дети их, qumajag furttæ и qumajag kizgudtæ (сыновья и дочери кумиаки). Одной из таких жен баделята Келемета Туганова, которые происходили из среды трудящихся крестьян, была и мать Кертиби Дзотдзо. Она была дочерью Мисоста Дзагурова, который погиб вместе с женой и семью сыновьями от холеры. Дзотдзо оказалась круглой сиротой. Каким образом Дзагуровы выдали ее замуж за Келемета Туганова в качестве наложницы (qumajag uosæ), об этом сам Кертиби со слов матери передавал следующее: после того, как Дзотдзо потеряла своих родителей, братья ее отца постарались поскорее избавиться от неё, как единственной наследницы зажиточных родителей, и выдали ее за Келемета Туганова в качестве qumajag uosæ (т.е. наложницы), а имущество ее родителей поделили между собой; этим самым они подняли выше свое материальное благополучие. К сожалению, не удалось установить более точно родословную Кертиби со стороны матери; удалось узнать только то, что те Дзагуровы, от которых происходила мать Кертиби, переселились затем в с. Магометанское. Таким образом, Кертиби имел отца баделята в лице Келемета Туганова, но так как он происходил от простой жены (qumajag furt — сын кумиак), то Келемет и другие Тугановы на него не обращали никакого внимания, и он воспитывался бедной, но зато очень заботливой матерью Дзотдзо. Еще в детстве мать внушила ему ненависть к роду отца. Эту ненависть к баделятам Кертиби питал до самой смерти. Отец Кертиби Келемет Туганов был убит Митдзиевым из-за того, что Митдзиеву надоело следовать за Келеметом везде и всюду и даже в уборную с кувганом; Митдзиева баделяты приговорили за оскорбление, нанесенное им, к наказанию: всю жизнь следовать за Келеметом Тугановым. Митдзиев отбывал наказание, пока это не надоело ему; когда наказание оказалось более невыносимым, то он убил из кремневки Келемета Туганова. Как Кертиби никакого значения не имел для своего отца Келемета, так и смерть Келемета для Кертиби не имела никакого значения, так как Келемет не хотел его и видеть, и знать, как сына, так же, как и других детей от остальных жен (qumajag uostitæ). С 14 лет, когда Кертиби уже стал осмысленно сознавать окружающее, он перестал носить фамилию Тугановых и образовал фамилию от своего имени Кертибиевы (Kertibitæ).
Еще в раннем детстве Кертиби мать его Дзотдзо с детьми образовала самостоятельную семью, которую она питала своим личным трудом; одевала и обувала благодаря умению особенно хорошо ткать осетинские сукна разного качества (тонкие и грубые). Земли у нее не было, и она за сукно, сотканное ею же, купила несколько клочков пашни в горах. В те времена хлеб в горы таскали с плоскости на себе по зигзаообразной тропе (æfcægi nad), но несмотря на это, Дзотдзо удалось воспитать и вырастить своих детей: сына Кертиби и двух дочерей. Она оказалась энергичной женщиной; никогда она не сидела даром, а всегда была занята каким-нибудь делом по хозяйству. В момент образования самостоятельной семьи у матери Кертиби не было никакого имущества, а потому ей подарили ее родственники Цакоевы двухлетнего бычка. С этого началось ее хозяйство. Из этого бычка вышел хороший рабочий вол, которого можно было использовать в союзе с кем-нибудь (cædes, galvars, galvarsæj kosun raidædtoncæ) и этим постепенно поднимать свое хозяйство. Благодаря особенному трудолюбию и умению вести хозяйство в горной обстановке Кертиби впоследствии имел крепкое хозяйство: до 60 голов крупного рогатого скота, пару лошадей и 6 нив (пашен). В детстве Кертиби отличался своим баловством, и матери стоило больших усилий следить за ним. Уже в детстве и в особенности в юношестве Кертиби стал выделяться среди своих товарищей и сверстников силой, умом и мужеством. Рассказывают такой случай из его молодости: однажды на свадьбе у Гадаевых ему и Басиату Киргуеву удалось выхватить из-под горевших угольев лучший пирог, который состряпали себе молодые женщины, и скрыться с ним. Это в те времена считалось особенным молодечеством. Баделяты, в особенности род его отца Тугановы, которые в те времена, в момент утверждения русского владычества на Кавказе, были в силе и угнетали народ, видели в нем своего непримиримого врага, но чувствуя в нем большую силу, а также и то, что масса на его стороне, по внешности оказывали ему знаки внимания. Кертиби отвечал тем же. Из общественной работы Кертиби самым большим делом необходимо признать проведение в Дигорском ущелье первой колесной дороги. Ему доверялись все общественные суммы. Кроме того, Кертиби неизменно являлся в роли медиатора, примирителя брата с братом, фамилии с фамилией, села с селом. Никто не мог сравняться с ним в этом деле, так как в те времена не было более находчивого, остроумного и красноречивого оратора не только в Дигории, но и во всей Осетии.
Необходимо отметить также и то, что Кертиби за отказ принять христианство (тогда принято было называть это ренегатством) отбывал вместе с другими лицами ссылку на острове Чечень в Кизлярском районе. Товарищи его почти все погибли в ссылке; он уцелел только благодаря своему крепкому здоровью.
У Кертиби было две сестры; одна из них Керти, которая считалась первой мастерицей в Дигории по шитью и рукоделью, была замужем за Дзарахматом Хамилоновым; после их смерти остались беспризорными сиротами от них Оразби и Аруказ. Кертиби взял их к себе против желания фамилии Хамилоновых, воспитал их и завещал им все свое имущество, так как у него у самого от двух жен (первая урожденная Алцагарова, вторая урожденная Тамаева) не было детей. Племянник Оразби Хамилонов принял фамилию Кертибиева. Как хозяин, крестьянин, Кертиби был также передовым; он отличался особенным знанием земледелия в Дигории. Он знал наперечет все сорняки и все другие травы, деревья, кустарники, а также почвы Дигории. Хорошо знал дело разведения крупного рогатого скота, осетинских овец, а особенно отличался знанием практического коневодства; за советами к нему обращались со всей Дигории.
Что касается Кертиби, как певца, то про него удалось установить следующее: народные сказания он знал в большом количестве; воспринял их частью от своей матери, которая, по преданию, была большой любительницей народных сказаний, а частью от стариков; больше всего воспринял он в детстве и юношестве. В своих сказаниях Кертиби давал много сведений из средней истории осетинского народа, а особенно хорошо он знал историю Дигории во времена владычества кабардинцев на Северном Кавказе. Свои сказания Кертиби обыкновенно исполнял зимой в сопровождении игры на фандуре (fændur —осетинская двухструнная скрипка). Рассказ Кертиби, мастерски владевшего дигорским языком, всегда бывал богат содержанием; слог у него был необыкновенно легкий. Когда Кертиби излагал нартские сказания, то целое село Вакац (Uæqæc) собиралось на нихас. Собирались не только мужчины, но и женщины и дети, чтобы послушать Кертиби. Особенно много бывало народу, когда он сопровождал рассказ игрой на фандуре. Сказания Кертиби передавал так увлекательно, что люди по целым дням не уставали его слушать и высказывали сожаление, когда Кертиби вследствие усталости прекращал рассказывание и игру.
Больше всего Кертиби любил воспевать нартовских героев: Сослана, Хамица, Батраза, Урузмага, Маргуза, Афсадага, Сирдона и др.
Таков один из тех народных певцов, хранителей памятников народного творчества, которые сошли со сцены. Остается высказать сожаление о том, что, во-первых, Михал Гарданти не записал от него всего репертуара, каким он владел, и, во-вторых, отдельно — всего цикла нартских сказаний.
В 1910 году я имел намерение восполнить этот пробел, но Кертиби был уже настолько стар и хил, что отказался передавать что бы то ни было: „ænsuvær næ ci xucaw iskodtæ, uoj istæn, neci bal zonun, feronx dæn sæ“ („именем бога, сделавшего нас братьями, клянусь, ничего больше не помню, забыл их“). Это был его ответ на мою просьбу. Таким образом, приходится довольствоваться только тем, что записал от него Михал Гарданти и что входит в настоящий сборник.
На фото слева направо: Михал Гарданти, Кертиби Кертибити, Губади Дзагурти.
Алборты Зарина
