Последнее время, методично изучая материалы о дигорцах и дигорской культуре, обращаю внимание на то, что в одной фамилии присутствует по нескольку выдающихся деятелей. Это опровергает теорию биолога профессора Савельева о том, что гениальность или большой талант не передаются по наследству. То есть гений всё-таки творит гения!
Дзагуровых, Таказовых и Гардановых мы уже обсуждали; вспомним еще и Кесаевых и Цаголовых.
А возьмём Сабановых? Которые дали нам: выдающегося Хаджумара Сабанова - художника и народного певца; его племянника - выдающегося актёра и главного режиссёра Северо-Осетинского Государственного Академического Театра -Тамерлана Сабанова; его сестру Козетту Сабанову – кандидата филологических наук, талантливого педагога и собирателя дигорского фольклора; художницу Инессу Сабанову; молодого художника Ирбека Сабанова; заслуженного художника Российской Федерации Степана Сабанова; рано ушедшего астрофотографа Валерия Сабанова; и, конечно, уникального человека: доктора наук, публициста, поэта, общественного деятеля Бориса Михайловича Сабанова.
Некоторое время назад меня увлекло творчество Лазаря Гадаева. И мне посчастливилось побывать в его мастерской, где сын Лазаря – Константин уделил нам несколько часов, показал все работы Лазаря и многое рассказал о его жизни и творчестве. В мастерскую нас привела не только любовь к скульптуре. Я после переезда из Испании обнаружила у себя первое издание «Искурдиада» («Молитва») и потихоньку стала открывать для себя поэтический талант Гадаева. Пишу поэтический, потому что язык коротких эссе Лазаря мне больше напоминает поэзию. И мне очень хотелось написать статью для нашего сайта о многогранном творчестве Лазаря. А у Ларисы Гетоевой появилась прекрасная мысль о переиздании и переводе на русский язык этой книги, и она хотела обсудить эту идею с Константином.
После того, как мы осмотрели почти все скульптуры, и узнали многое о жизни и работе Лазаря, Константин, рассказал о своём деде - Тазе Гадаеве. Показал вырезанную из дерева Чашу, которая чудом пережила войну и с тех пор бережно хранилась сначала в отчем доме Лазаря, затем у него в мастерской в Москве. Нам стало понятно, что пластическое творчество Лазаря появилось не из пустоты. Стала очевидна преемственность между отцом и сыном. И это абсолютно точно было не результатом воспитания и привития отцом сыну неких навыков, которыми он обладал. Тазе Гадаев ушёл на войну, с которой он не вернулся, когда Лазарю было всего три года. Мог ли он помнить многое об отце? Вряд ли. То есть это была некая наследственная предрасположенность к пластическому творчеству. И Лазарь раздвинул рамки, в которых создавал свои произведения Гадаев старший. Он стал работать и с деревом, и с камнем, и с металлом. Гадаев младший поднял это творчество на другой, высочайший уровень, как будто продолжив и развив то, что не суждено было сделать отцу.
Константин Гадаев в мастерской отца держит деревянную чашу - работу деда Тазе Гадаева.
На фото Константин показывает портрет деда Тазе.
Это обстоятельство, конечно, впечатлило меня. Мне подумалось, что Лазарь шагнул и за пределы пластики. Он смог создать уникальный литературный шедевр. Впечатление от посещения мастерской было столь сильным, что написать статью никак не получалось. Потом я поняла, что всё было неспроста. Нужно было время на осмысление и не только.
В моей голове какое-то время зрела мысль о том, что мне нужно отправиться в Осетию и поискать интересные материалы для сайта в архивах СОИГСИ. Но я связывала эту нужду с историей керменистов и желанием изучить архивы брата моей прабабушки Губади Дзагурова.
Статья о Лазаре была не просто не закончена, она была переписана не раз, брошена на произвол судьбы, но поехала со мной в Осетию. И вот меня очень любезно приняли в институте. Залина Владимировна Канукова и руководитель архива - Раиса Николаевна Абисалова. Я взяла в руки перечень работ Губади. Читаю и вдруг вижу целое Дело о Тазе Гадаеве. Ну, думаю, неужели он писал о резчике по дереву такую большую работу? Меня ждало открытие. То, чего не знали все те, кто знакомил меня с творчеством Лазаря. О папке, которая пролежала в фонде Губади Дзагурова в архиве СОИГСИ не знал никто. При чём, папка эта скрывала целых три секрета. Мы сегодня остановимся только на одном – творчестве Тазе Гадаева.
Оказалось, что отец Лазаря был не только искусным резчиком по дереву, он был сказителем, автором и исполнителем героических песен. В 1930 году (это было до рождения Лазаря) Губади встретился с ним и записал от него тексты песен различной тематики.
На фото Губади Дзагуров, будущий профессор, собиратель дигорского фольклора.
Совершенно неожиданно оказалось, что литературный дар Лазаря также восходил к отцу. Теперь совершенно очевидным оказался и вопрос о том, почему прожив практически всю взрослую жизнь в дали от Дигории, он сохранил её в душе и, создав свой уникальный стиль – смесь национальной традиции и универсальной, творил в нём даже на темы, не связанные с дигорской культурой.
Я спрашивала себя: как он смог после учёбы у знаменитейших советских скульпторов, после изучения истории мирового искусства, после десятка лет в космополитичной Москве, не раствориться в другой культуре и традиции. Оказывается, то был мощнейший генетический код, генетическая память перешедшая от отца к сыну.
Удивительная история. Мне показалось, что Господь, не сумев спасти Тазе, вложил в душу маленького Лазаря то горение искусством, те таланты, которые рождали шедевры через его отца. Возможно, человеческой жизни Тазе не хватило, чтобы явить миру столько красоты, сколько должно было проявиться. А вот маленькому Лазарю суждено было пройти эту дорогу от начал и до конца, воплотив в самых разных жанрах множество прекраснейших идей. Может потому его дорога к творчеству и в творчестве была такой прямой?! И то был путь истинного творца, не отягощенного конфликтом между стяжательством и настоящим искусством.
Но вернёмся к материалам Губади. Думаю, будет уместным, включить в будущее переиздание и перевод «Искурдиада», еще и песни, записанные от его отца и таким образом воссоединить в одной книге, одной линией уникальное наследие Гадаевых.
А сегодня, пользуясь случаем и предвосхищая будущую книгу, мне хочется привести короткие воспоминания Губади и две песни из сборника Тазе Гадаева.
Материалы сборника были записаны в смешанной Шегрено-Миллировской графике, адаптированной к кириллице. Нам показалось правильным набрать тексты на кириллице, так как оригинальный вариант тяжёлый для усвоения. Губади даёт свой негативный комментарий к введению кириллицы. Я с его взглядом на это дело не согласна, тем не менее считаю, что его высказывания не имею право сокращать и привожу дословно.
Мне очень нравится эпиграф в виде латинского афоризма и цитаты Чернышевского, которые Губади выбрал для этой папки, потому что они идеально отображают задумку нашего дигорского сайта – собрать и сохранить всё богатство дигорской культуры для будущих поколений в одном месте:
Verba volant, scripta manent
Слова улетучиваются, а написанное остаётся.
«Народная поэзия (фольклор) и интересна и мила для всякого, кто любит свой народ. Не любить своего родного невозможно. Другое достоинство её часто учёное: в народной поэзии сохраняются предания старины. Потому важность её неизмеримо велика, и посвящать свою жизнь собиранию народных песен прекрасный подвиг.»
Чернышевский. Сочинения. 1918г., т. I, стр.195.
Итак, слово Губади Дзагуровву и Тазе Гадаеву.
В настоящий сборник под названием «Осетинский Фольклор. Дигорское Устное Народное Творчество» вошли записи 1928 года от красного партизана, советского работника, незабвеннго для меня Габалиндза Гарданова (Гарданти Гæбæлиндзæ), о котором я и сегодня не располагаю никакими точными биографическими данными (см. песни под NN 1, 6, 17, 27, 29, 31 -) и записи 1930 года от Тазе Гадаева ( Гадати Тазе). Всего в сборнике 36 номеров, и сборник по праву можно назвать сборником Тазе Гадаева.
О Гадаеве Тазе у меня нет почти никаких биографических данных, за исключением следующих: ему в 1930 году было лет сорок; он проживал в Ахсарисаре, куда он переселился из Махческа (Горная Дигория) после восстановления советской власти на Тереке (1920 год). Он принимал активное участие в партизанском движении в Дигории в годы гражданской войны (1919-1920годы).
Тазе известен, как любитель и хранитель в своей памяти дигорских песен. На музыкальном инструменте он не играл. Он только пел песни и сам является составителем некоторых дигорских революционных песен. Он с детства любил петь песни и легко их запоминал. Любовь его к песням встречала о стороны некоторой части его товарищей непонимание, о чём он мне с горечью говорил так: «Старики обычно были благодарны, а молодежь смеялась надо мной» (Зæрæндтæ ми бæргæ фæббоз унцæ, фал мæбæл фæсевæд ба ходгæ кодтонцæ). И дома его не понимали и говорили ему с укором: «Сынок, ты трудился над ними (песнями), а теперь и образчика от них у нас не осталось» (Битдзеу, фæ-ссæбæл кустай (зартæбæл), нур ба ци (си) нахемæ æвдесæн( в рукописи æвдеснæ) дæр нæ байзадæй).
Тазе знал много сказаний о Казбеке-Бинегоре, о котором он мне говорил так: «Казбек -Бинегор был оратор, певец; он оставил много сказаний (Qазiбег Бiнегор цуæгiн лæг адтæй, зарагæ лæг адтæй; тæуæрæхътæ берæ ниууахтæ). Из этих сказаний мне, к большому сожалению, от него ничего не удалось записать, а со смертью Тазе их, очевидно, нужно считать навсегда утерянными, если не все, то в значительной степени.
Материалы Тазе записаны мной латинской графикой в большой книге, куда я с 1929 г. по 1938 год (вплоть до своего ареста) заносил фольклорные материалы от разных лиц (от Санге Цаголова, Маза Будтуева, Дз. Дзагурова, У. Бесаева).
Сейчас я их переписал заново, примерно распределив их по жанрам. Переписать, как и все свои материалы, старой, шегренно-миллеровской графикой, которая существовала 80 лет и в которую были внесены усовершенствования Iым Всеосетинским Учительским Съездом (июль 1917 года). Существующую осетинскую графику, введённую в 1938 году, считаю антинаучной, несовершенной, а введение её – ошибочным делом, шагом назад, результатом культа личности.
1. Дигори фæсевæди зар
Талингæ минги Дигорæ,
Сæребарæдзинадæбæл бакосун гъæуй!
Кутæмæй æй райсдзинан?
Авдавди авд æмбурди;
Йетæ авдфæнди, авд унаффи.
Сæд сæди сæдæ бабæй бæхгин рæвдзæ,
Æфсæдтон арæстæй.
Уони турусæ ку гъæуй.
Циуавæр æй искæнæн?
Сурх турусæ æфсæдтон æй.
Сурх турусæ исаразæн.
Раздзæуæг сæ ку гъæуй.
Уонæн раздзæуæг ка адтæй?
Рохсаг фæууæд, Тауидти Хамби.
Турусахæссæг ку гъæуй.
Ка исарæхсдзæнæй?
Тауасити Слангери.
Фæццæунцæ.
Уохъазти те гъæмæ’с хъæрдтæнцæ.
Æ цæрæнбон даргъуйнаг,
Арсæгти Горга бæргæ æрхъæртуй.
Ахæй йе ку никкæуй:
-Гъевони æфцæгбæл æрбахистæнцæ
Уæллаг Ири цолбертæ.
Йе уонæн ци саразæн?
Талингæ минги Дигорæ,
Гъæдæг фæллæууетæ!
Æстонг анз æй, æстонг анз.
Мах уони раздахдзинан
Нæ кæрдзини къæбæрæй.
Записана мной от Тазе Гадаева 2 сентября 1930г. во Владикавказе.
По словам Тазе песня составлена им самим.
2. Баделиати Зар
Баделиатæ æрæмбурд унцæ
Туйгъанти зæронд Дзанхоти размæ:
-Сау адæм нæ цæрун нæ бал уадзунцæ;
Мах Туркмæ баледзæн.
Туйгъанти зæронд Дзанхот сæма дзоруй:
- Туркмæ ма ма ледзæн,
Фалæ нæ формæ цубур думæгкагæй раййевæн.
-Сау адæм бабæй косæн дарæс уой искæнунцæ;
Уæддæр нæ цæрун нæ бал ниуадздзæнæнцæ,
Туркмæ баледзæн.
-Сау адæм уордæмæ дæр ахидт цæун байдæдтонцæ.
Баледзианæ, фал Стулей æфцæгбæл
Фæндагкагæн ци кæндзинан?
-Дæбæлати Цæрайи бафæрсетæ.
Цæрай радзоруй:
- Хъубадти Хадзи-Мусси бафæрсетæ.
Хадзи-Муссæ ба дзоруй:
-Магъæ, Дæбæлæти Цæрай йин хуæздæр зонуй.
Цæрай радзоруй:
-Фæндагкагбæл ма тухсстæ:
Стулей æфцæгбæл уин Стулей æз æрæвгæрддзæнæн
- Уæ къиристæфтæн сæ нарддæртæ.
Тæгæр бæласæй син къосгъæдтæ рахауд[i].
Сау адæм нигъгъæр кæнунцæ:
- Махæн саветскæй власти
Баделиатæн сæ рæсугъдтæй
Уосæгъæдтæ рахауд.
Дигорон ласæг уæрдæхти буни.
Баделиатæ саветскæй власти
Сау адæмæн сæ къæхти буни.
Хамихъоти Како[ii] бадзоруй:
-Нари зæрæндтæ
Дигорон ласæг уæрдæхти буни.
Баделиатæ саветскæй власти
Сау адæмæн сæ нигъгъæр кæнунцæ:
«Согæн æрхæссунмæ ба
Сæ туртæй сæ синдзитæ хуæздæр».
Како ба дзоруй:
-Аци гиаур Баделиатæн
Уосæн æрхонунма ба
Сæ кизгудтæй дæр сæ киндзитæ хуæздæр.
Записана мной от Тазе Гадаева 3 сентября 1930 года во Владикавказе.
Ирон æздæх: рахауд; цубурдæр æй кæнæн зари медагæ
СОИГСИ, Фонд Губади Дзагурова, Дело 21.
Зарина Алборты.
[i] Ирон æздæх: рахауд; цубурдæр æй кæнæн зари медагæ, - уотæ зæгъуй Тазе, куй фврстон, уæд.
[ii] Тазе зæгъуй:- маке æфтудтитæ’нцæ. Как осин сæ уосæ
