Революционно-демократическая поэзия Г. М. Цаголова
Поэзия Георгия Михайловича Цаголова, ее социальная заостренность и революционное содержание с конца 80-х гг. ХІХ в. до кануна первой русской революции нами разбиралась ранее, поэтому здесь мы ограничимся в основном характеристикой тех стихотворений, которые им написаны от первой русской революции до 1917 года.
Следует прежде всего отметить, что поэт свои затаенные мысли, свою ненависть к существующему строю высказывал более определенно и открыто в стихотворениях, чем в публицистике. Сам Цаголов в своих «Воспоминаниях» писал, что к стихам прибегал «в такие моменты, когда мне казалось, что охватывающие меня те или иные мысли и чувства могут быть выражены и лучше и отчетливее, если облечь их в форму стихотворения или рассказа».
Стихи поэта в 1907 г. были изданы отдельным изданием осетинским издательским обществом «Ир» под названием «Осетинские мотивы». Стихи, написанные в последующее время, печатались в отдельных журналах и газетах.
Прежде чем характеризовать революционную поэзию поэта между двумя революциями, необходимо здесь напомнить двумя словами о колебаниях Цаголова после Февральской революции. Колебания эти были кратковременны и вскоре после Октябрьской революции он решительно встал на платформу Советской власти, что нашло свое отражение в его поэзии послеоктябрьского периода («Женщине», «Китай», «На могиле Коста Хетагурова теперь», «Учащимся» и др.).
В стихотворениях этого периода поэт воспел свободу советских людей, их трудовые дела, борьбу за социалистическое строительство и т. д.
Предреволюционные стихотворения поэта показывают ужасающую картину нищеты и безысходного положения трудящихся. В этом отношении нередко его публицистические статьи и стихотворения перекликаются. Так, в одной из своих статей, говоря о жителях Нагорной полосы, Цаголов писал с содроганием: «Всюду нищета, нужда безысходная да страшное поголовное невежество... И на этом печальном фоне... всякая фигура может занять видное место, всякий Фома может сойти за дворянина». Говоря о той же нищете художественными образами, поэт называл родной край краем «страданья и труда», краем, который «захлебнулся в пучине волн кровавых», краем, «не видавшим дней счастливых никогда».
Простри, молю тебя, вокруг свой взгляд пытливый,
И ты поймешь тогда, что в этой красоте,
Что в этом море скал, средь этих гор тоскливых,
О смерти все гласит, о рабстве, нищете.
(«Певец Кудайнат»)
И далее:
Придет конец теснинам гор,
И хлынут воды на простор.
(«Горный поток»)
Ту же надежду и веру в неизбежный приход «зари святой» поэт выразил в ряде других стихотворений («На могиле Коста Хетагурова», «Сон» и др.).
На повороте мы... Могучею волною
Нас скоро вынесет к заветным берегам,
Туда, где нет цепей, где подлою пятою
Палач не осквернит свободы дивный храм.
(«На могиле Коста Хетагурова»)
Цаголов хорошо понимал, что свобода сама не придет, что угнетенные массы должны драться за нее и завоевать ее силой. На протяжении многих десятилетий «власть имущие» с помощью религии внушали трудовому народу «смиренность», «послушание» и. т. д. Поэтому поэт, обращаясь к трудовому народу, прежде всего советовал ему расстаться со всем тем, что внушали алдары, попы и муллы о «смиренности», и смело выходить на борьбу.
Хватит терпеть, нужна борьба, -
К чему ж терпеть!.. Ведь вас так много...
Терпенье - яд... Нужна борьба.
Пред вами склонится судьба
И робко к счастью даст дорогу...
Борись же, сын! Огнем гори!
Добудь здесь правду иль умри!
(«Два пастуха»)
В стихотворении «Весна» поэт приветствовал первую русскую революцию; его радовали первые буржуазно-демократические свободы, вырванные у монархии восставшими рабочими и крестьянами.
Весна!.. Конец зиме суровой!..
Конец гнетущей, злой поре!..
Вокруг - дыханье жизни новой!..
Весна свободы на дворе!
Долой же дни оцепененья!
Привет вам, грозы вешних дней!..
Привет вам, бури обновленья,
И шум лесов и ширь полей!..
Привет тебе, мой край родимый!..
Ты дней счастливых можешь ждать...
Кровавых ран слезой незримой
Уже не будешь омывать...
Однако радость поэта была преждевременной, в чем он сам скоро убедился. «Свободы» были уловкой, обманом народа. Цаголов это сразу не понял, и в этом была его ошибка.
Через год, в 1906 г. в стихотворении «На могиле Коста Хетагурова» поэт отмечает, что должно наступить другое время, что нужна дальнейшая борьба для того, чтобы завоевать действительную свободу.
Это стихотворение, прочитанное им у могилы поэта, во время его похорон в 1906 г. во Владикавказе, по силе разоблачения царского режима напоминает известное стихотворение Лермонтова «На смерть поэта». Оно было, по существу, вызовом самодержавному строю, по вине которого поэт преждевременно сошел в могилу. Оно прозвучало как призыв к революционной демократии продолжать борьбу за дело народа, высоко держать знамя и нести его дальше. От имени передовой осетинской интеллигенции Цаголов давал клятву работать и бороться за дело народа так, как работал и боролся Коста Хетагуров.
Прощай, наш старший брат... У дорогой могилы
Клянемся мы тебе любить родной наш край,
Работать для него, пока будут силы,
Вести вперед его...
В этом стихотворении поэт выразил думы своего народа о любимом Коста, певце горской бедноты, который ждал революции, но не дожил до нее.
Вновь и вновь выражая надежду на то, что «грядущее сулит» народам России «зарю счастливых дней», поэт напоминает трудящимся о заветных идеалах и призывах Коста:
...Какой любовью жгучей,
Какой надеждою звенит твой стих стальной...
Как ждал свободу ты, в гармонии созвучий,
Как ей молился ты, певец земли родной!
Как страстно ты хотел, чтоб солнце возрожденья
Взошло в краю родном, чтоб мрак исчез скорей,
Чтоб было сломано ярмо порабощенья
И пылью сметена вся накипь черных дней.
И чем сильней был мрак, чем жизнь была тоскливей,
Тем ярче ты горел и шел смелей вперед,
И звал с собой туда, на этот путь счастливый,
«И бедный свой аул и бедный свой народ».
Идея революционной борьбы выражена поэтом наиболее полно в поэме «Песнь Кудайната». В уста старого певца Кудайната Цаголов вложил идеи, которыми были охвачены поднявшиеся против царизма революционные массы рабочих и крестьян.
Устами того же певца поэт говорит о своей ненависти к эксплуататорам, царским администраторам и алдарам, кулакам-вампирам и паукам.
Ненавистью к алдарам полны и публицистические статьи Цаголова. Так же, как и Коста Хетагуров, он в ряде статей доказывал беспочвенность их притязаний на дворянство и узденство. В начале 900-х гг. алдары даже организовали на него нападение во Владикавказе, на бывшем Александровском проспекте. Спасли его подоспевшие на помощь горожане.
У алдаров было «основание» ненавидеть Цаголова, ибо это он, отражая думы трудового народа, писал о них:
Полон ненавистью жгучей
К врагам народной воли я...
Мне душу жжет смолой кипучей,
И местью дышит грудь моя.
Я жажду мести, как спасенья,
Вложу всю душу в эту месть,
В святую месть освобожденья,
В борьбу за попранную честь.
Нет!.. Быть не может тем прощенья;
Кто нас забил, кто нас заел,
И ярмо порабощенья
На бедный наш народ надел!
(«Певец Кудайнат»)
Цаголов видел, как всюду в стране поднимается мощная волна народного гнева. Он считал, что пришло время поднять меч, чтобы расправиться с вековыми врагами. Поэт без всякого колебания определяет свое место в рядах восставшего народа. Он обращается к народным массам с призывом - выполнить свой долг бойца революции, подняться, восстать против тех, кто «забил и заел» трудовой люд.
Устами того же певца поэт обращается с призывом к угнетенным массам:
Не ждите же правды здесь! С своих высот лазурных
Сама на землю к нам не спустится она.
Берите силой все!.. И дней не бойтесь бурных!..
Над счастьем сила здесь господствует одна...
О, прогреми ж, певец, могучее проклятье!
Рази врагов своих ты песней боевой
За край поруганный, за кровь, за слезы братьев,
И всех обиженных зови в нещадный бой!
Не можем верить мы, что светлый дух свободы
У нас хоть где-нибудь уж перестал гореть.
Народ наш трудовой, как мы в былые годы,
Готов везде, всегда за волю умереть!..
И далее:
К борьбе зову тебя!.. Живи одной лишь местью!
Добудь ты все себе!.. Добудь, иль... погибай!..
Давай же меч скорей!.. Скорее в бой за мною!..
Вперед, друзья, вперед!.. Проклятье, смерть врагу!..
После поражения первой русской революции в отдельных стихотворениях Цаголова появились нотки пессимизма, но в целом и в них он отражал жизнь народа; они были пронизаны верой в народ и его силы, верой в близость победы социальной справедливости и народной свободы.
В 1910 г. представители передовой осетинской интеллигенции в Баку издали альманах «Утро гор», где были помещены два стихотворения Цаголова. Высокую оценку этим стихотворениям тогда же дал С. М. Киров, отметив, что они пронизаны «горячей верой в светлое будущее». Ко всему сказанному следует еще добавить, что творчество Цаголова пронизано духом интернационализма. Как в публицистике, так и в поэзии он отражал и защищал интересы трудящихся, независимо от их национального происхождения, с одинаковой прямотой и настойчивостью.
Выше мы сказали о том, что Цаголов тепло отзывался о китайском народе в стихотворении «Китай». С такой же теплотой и сердечной любовью он отзывался о других народах и их писателях, в частности, о выдающемся сыне украинского народа Т. Шевченко. Хотя в нем поэт говорит, что «невольно гаснут светлые надежды» и «страдалец в правду верить устает», он все же убежден, что «орел» недолго будет рвать когтями грудь своей жертвы.
Пусть проходит время... Пусть мелькают годы...
Верю я: настанет лучезарный час...
Разомкнутся цепи... Грянет гимн свободы...
И не будет стона... И вздохнет Кавказ.
(«Памяти Шевченко»)
В заключение остановимся еще на одном стихотворении Цаголова, характерном для оценки его классовой позиции после Февральской революции. Это стихотворение «Не совет, а анекдот», посвященное «Осетинскому национальному совету», который возник осенью 1917 г. Как известно, сам Цаголов ни к какой партии не примыкал, критиковал же все партии: буржуазные партии ненавидел и осуждал, мелкобуржуазные партии во Владикавказе критиковал за бездеятельность, отрыв от масс и пустозвонство. Подлинными борцами за интересы трудящихся он считал большевиков и керменистов. Очевидно, это определило его отношение и к «осетинскому национальному совету». Организаторами последнего были представители горской знати, буржуазии, буржуазно-националистической интеллигенции, офицерства, кулачества и духовенства; были в его составе и левые элементы эсеры, меньшевики, меньшевики-интернационалисты, а также большевики; «левые» в его составе были в меньшинстве. На заседаниях совета шли бесконечные и бесполезные дебаты, Совет не имел никакой программы. Его антинародный характер был налицо. Цаголов, видимо, не раз присутствовал на его заседаниях и свои впечатления изложил в упомянутом выше стихотворении «Не совет, а анекдот», которое правдиво отразило лицо совета.
- Как собрали нас во зал
Да на церемониал...
Поглядеть на наш совет –
Давних чаяний предмет.
Нам сказали: в зале том
Будет треск и будет гром...
Будут вехи намечать,
Освещать и освящать...
Будут старое судить...
Станут новое творить...
Будет праздничный парад...
Соберутся стар и млад...
Вот сидим... Зал большой...
А народу - ой! ой! ой!..
Два десятка... может три...
В «кулуарах» и внутри!..
Даже в членах - недочет!..
Не совет, а анекдот!..
Все не так, как у людей...
Больно стало нам... Ей-ей!
И пошли мы тут домой...
Эх, ты, край мой!.. Край родной!..
Подводя итог, следует подчеркнуть, что литературное творчество Г. Цаголова и, прежде всего, его острая, боевая и целенаправленная публицистика и революционная поэзия, верно служили интересам народа и революции, оказывали большое влияние на рост классового и политического самосознания осетинского и других горских народов Северного Кавказа. Вот почему Цаголов в дооктябрьский период был широко известен и популярен не только в Осетии, но и далеко за ее пределами. Боевитость его публицистики и его революционная поэзия обеспечили ему «нерукотворный памятник» в истории культуры родного народа и родного края.
См.: М. С. Тотоев. Очерки истории культуры и общественной мысли в Северной Осетии в начале ХХ века.
